Учебник для 10 класса

ЛИТЕРАТУРА

       

Салтыков-Щедрин. Формирование писателя

Дебют М. Салтыкова как прозаика не вполне удался. Повесть «Противоречия» (1847), в которой отразились актуальные философские споры, была довольно слабой в художественном отношении, хотя в ней уже ощущались ростки реализма.

Середина 40-х годов — время мощного духовного роста писателя. Как уже было в судьбе многих писателей, будущий сатирик испытал влияние личности В. Г. Белинского. По воспоминаниям А. Я. Панаевой, Салтыков еще лицеистом посещал литературные собрания в доме И. А. Языкова, где бывал и первый российский критик. Статьям и личности Белинского обязан Салтыков своим литературным и идейным взрослением.

Взращенная Белинским «натуральная школа» стала для молодого писателя реальной литературной школой, а затем и направлением, к которому он примкнул.

И еще одного выдающегося человека М. Е. Салтыков называл «многолюбивым и незабвенным другом и учителем» — М. В. Буташевича-Петрашевского, несколькими годами раньше М. Салтыкова закончившего Царскосельский лицей. Их близкое знакомство произошло позже.

А еще М. Е. Салтыкову пришлось узнать о многочисленных формах расправы государства над отчаявшимся народом: от «простой» экзекуции (телесного наказания) до ружейных выстрелов. Было и драматическое общение с бунтующими крестьянами, ясное сознание, что правда на их стороне. Новый губернатор напишет в рапорте о событиях крестьянского бунта по поводу Салтыкова: «Самолично ничего не сделал для усмирения крестьян». Раздражение начальствующей особы понятно: мог — и не сделал, несмотря на угрозу того, что собственное освобождение могло затянуться. Как видно, ссылка не сломила убеждений писателя: именно в Вятке окончательно формируется он как сторонник крестьянского демократического социализма. «Я несомненно ощущал, что в сердце моем таится невидимая, но горячая сила, которая, без ведома для меня самого, приобщала меня к первоначальным и вечнобьющимся источникам народной жизни»,— напишет впоследствии писатель.

Несмотря на ходатайства об отмене наказания, вятская ссылка Салтыкова продлилась восемь лет. В 1849 году он едва смог уйти от участи более суровой: в качестве свидетеля его допрашивали по делу кружка Петрашевского, к тому времени разгромленного. Период «укрощения, стушевки и акклиматизирования» (так иронично писатель называл вынужденное привыкание к суровым условиям ссыльной жизни) закончился лишь в 1858 году, уже после смерти Николая I, чье тридцатилетнее царствование «увенчалось» поражением России в крымской кампании.

В Петербург Салтыков возвратился в январе 1856 года. «Губернские очерки» стали первым произведением, вышедшим под псевдонимом Н. Щедрин. Предназначенные первоначально для «Современника», они по разным причинам были отвергнуты редактором журнала Н. А. Некрасовым и печатались в «Русском вестнике» М. Н. Каткова. Профессиональное чутье не подвело этого опытного журналиста: на долю очерков выпал необыкновенный успех. В них крепостное право едва ли не открыто объявлялось главным злом России, а разноликая русская провинция впервые в русской литературе предстала как широкая художественная панорама. Крутогорск — вымышленное название города, собирательного образа дореформенной глубинки. Вот мошенники-купцы и лихоимцы-чиновники. Вот измельчавшие «лишние люди» из дворян, в 50-х годах превратившиеся в праздных обывателей, губернских позеров и демагогов. Вот русский мужик, в помещичьей кабале не потерявший доброты души. Удались писателю точные зарисовки русской природы и быта, символическая (а потому многозначная) картина похорон «прошлых времен». Критики разошлись в трактовке идейного смысла очерков. Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов видели в них неприятие самих устоев России и подводили читателя к мысли о революционных переменах. А вот читатели и критики, ждущие общественных преобразований от правительства (именно их стали называть в 50-х годах либералами, в отличие от демократов, рассчитывавших на народ как главную историческую силу), говорили о протесте против общественных недостатков.

В годы всеобщего подъема Салтыков разделяет серьезные упования многих русских людей на Александра II (даже Герцен сразу после реформы 1861 года будет приветствовать его именем царя-освободителя!). Он считает обязанностью гражданина помочь правительству в отмене крепостного права. Салтыков не оставляет государственной службы и на административном поприще надеется способствовать прогрессивным мерам царской администрации. Известно, что он даже испытывал гордость, когда его называли бюрократом.

Конечно, служить Салтыков должен был еще и затем, чтобы обеспечивать семью, ведь в 1856 году он стал женатым человеком, а на помощь богатой матери-помещицы особенно рассчитывать не приходилось. Но удивительно, с каким энтузиазмом Салтыков брался за самые спорные дела, яростно боролся с произволом чиновников и помещиков, не боясь гнева столичных и уездных самодуров. К примеру, возбуждал дела о жестоком обращении дворян с крестьянами. Не случайно его, вице-губернатора Рязани (1858—1860), местные острословы называли то «вице-Робеспьером» по имени самого решительного и бескомпромиссного вождя Великой французской революции, то «домашним Герценом». В год освобождения крестьян на посту вице-губернатора Твери он предельно ясно выразил свою позицию: «Я не дам в обиду мужика! Будет с него, господа... Очень, слишком даже будет!»

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru