Учебник для 10 класса

ЛИТЕРАТУРА

       

«Переход в область серьеза»

К середине 1880-х годов Чехов стал ощущать, что рамки юмористической прессы ему тесны. Ее установка на чистую развлекательность уже не отвечала ни его возросшим требованиям к себе как писателю, ни увеличивающейся с каждым годом широте его духовного кругозора. Чехов вступал в пору творческой зрелости. С переживаниями внутреннего порядка совпали по времени внешние события, существенно повлиявшие на писательскую судьбу молодого автора. На талантливого юмориста обратили внимание маститые литераторы.

В 1886 году писатель Д. В. Григорович, современник и друг Тургенева, за свои социально острые повести 1840-х годов некогда отмеченный самим Белинским, написал Чехову проникновенное послание, в котором с восторгом отозвался о его художественном даре и высказал уверенность, что, обладая таким даром, он самой судьбой «призван к тому, чтобы написать несколько превосходных, истинно художественных произведений» и что он совершит «великий нравственный грех», если не оправдает таких ожиданий. В том же году редактор и издатель крупнейшей газеты «Новое время» А. С. Суворин предлагает Чехову сотрудничать в ней, и Чехов с благодарностью принимает это предложение. С этого времени он все реже и реже сотрудничает в юмористических журналах, а каждое новое произведение подписывает уже не комическим псевдонимом Антоша Чехонте, а своей настоящей фамилией. Сам Чехов новый свой период обозначил как «переход в область серьеза», имея в виду, что теперь он, как это настоятельно советовали ему сделать и Григорович, и Суворин, начинает писать на серьезные темы.

Во второй половине 1880-х годов Чеховым было написано множество замечательных и очень разных по тематике произведений. Среди них такие маленькие шедевры, как «Ванька» и «Тоска», одновременно лирические и трагические истории о человеческом одиночестве; рассказы для детского чтения «Мальчики» и «Каштанка»; страшный рассказ «Спать хочется» — о замученной ужасом жизни душе ребенка, и совсем другое по настроению произведение «Красавицы», возвышенно-поэтический очерк о тайне женской красоты...

Пробует Чехов свои силы и в жанре большой повести. Всеобщее внимание привлекла его повесть «Степь», произведение подлинно новаторское как в содержательном отношении, так и в отношении художественной формы. Строго говоря, у этой повести нет сюжета в привычном смысле слова, то есть нет последовательно разворачивающихся во времени поступков и действий, совершаемых персонажами. Или, точнее, есть только одно действие: на протяжении всего повествования автор подробнейшим образом описывает путешествие на бричке через приазовскую степь мальчика-подростка Егорушки Князева, который в сопровождении своего дяди-купца и священника отца Христофора едет в губернский город учиться. По сути, все содержание повести — это впечатления, полученные Егорушкой за время этой поездки, впечатления от людей, с которыми ему случилось встретиться, с их разными судьбами и характерами, но главным образом впечатления от самой природы степи. Никто до Чехова не делал подробных описаний природы главным местом большой повести. Но новаторство Чехова заключается не только в этом, но и в том, как он описывает природу. Чехов создал особый тип пейзажа, который называется пейзажем настроения. Суть его заключается в том, что природа описывается не сама по себе, а как бы увиденная глазами героя, и часто бывает так, что если герой находится в определенном душевном состоянии, то этим состоянием невольно наполняется, насыщается и тот «кусочек» природы, который в этот момент находится в поле его зрения. Из повести «Степь» можно привести множество примеров подобного рода описаний природы, или пейзажей настроения, но вот один, наиболее характерный. Оторванный от родного дома, попавший в незнакомый ему мир огромной, безбрежной степи, полной таинственных звуков, шелестов, голосов, пряных, пьянящих запахов, Егорушка чувствует себя неуютно, его маленькая душа грустит и скучает, он томится от одиночества, и неожиданно те же самые переживания оказываются свойственны коршуну, которого он видит над собой, или тополю, мимо которого проезжает бричка: «Летит коршун над самой землей, плавно взмахивая крыльями, и вдруг останавливается в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни... А вот на холме показывается одинокий тополь... Счастлив ли этот красавец? Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи... а главное — всю жизнь один, один».

Перенося свои человеческие чувства на природу, герой словно оживляет или очеловечивает ее. Художественный прием очеловечивания природы, который по-научному называется олицетворением, известен с древних времен, он широко используется в фольклоре. У Чехова же он обретает новую жизнь, становясь почти обязательным элементом его пейзажей настроения. Действительно, все совершенно по-человечески живет, дышит и даже разговаривает в чеховской степи: вода ручья «тихо ворчит», трава и бурьян «поднимают ропот», облако «хмурится» и «переглядывается» со степью, чибисы «плачут и жалуются на судьбу».

Другая характерная особенность чеховского пейзажа — выразительная деталь. По Чехову, для того чтобы, например, изобразить лунную ночь, не нужны никакие пространные описания и нарочито красивые слова; достаточно упомянуть о том, что «на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса». Вот как при помощи выразительной детали Чехов в повести «Степь» описывает вспышки предгрозовых зарниц: «Налево, как будто кто чиркнул но небу спичкой, мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла». (Отметим, что выразительная деталь дается здесь в сочетании с олицетворением: в поведении того, кто «как будто... чиркнул по небу спичкой», явно угадываются человеческие черты.)

Хотя Чехов стал писать на «серьезные» темы, его произведения по-прежнему не удовлетворяли многих критиков, обвинявших их в бессодержательности, в отсутствии в них больших, значительных идей. Так, о повести «Степь» писалось, что это лишь набор изумительно красивых пейзажей, которые, однако, не складываются ни в какую цельную картину, и непонятно, что стоит за всем этим, что хочет сказать автор, какую мысль он стремится выразить. Особенно недоумевал критик Н. К. Михайловский, постоянный оппонент Чехова. По его словам, сама талантливость автора повести является источником «неприятного утомления: идешь по этой степи, и кажется, конца ей нет». Отчасти подобные обвинения были вызваны тем, что Чехов в основном печатался в газете А. С. Суворина «Новое время» и сам был большим другом Суворина. Их сближало то, что оба они были выходцами из разночинной среды, всего в жизни добились исключительно благодаря собственным усилиям, оба с благоговением относились к просвещению и культуре, оба обладали тонким литературным вкусом. С Сувориным Чехов, человек достаточно закрытый и мало кому открывавший свою душу, делился самыми затаенными мыслями и даже переживаниями глубоко личного характера. Письма Чехова Суворину — интереснейший документ, как считается, не уступающий по значению лучшим страницам его художественной прозы. Но поскольку Суворин вполне лояльно относился к политике тогдашнего царя Александра III, а его газета поддерживала правительственный курс, демократически настроенная интеллигенция и критика демократического направления — тот же Михайловский — обвиняли его в консерватизме, в игнорировании высоких идеалов борьбы за более свободное общество. И соответственно в чеховской «безыдейности» видели тот же консерватизм, равнодушие к насущным проблемам общественной жизни, а значит, отсутствие гражданской позиции.

Чехов защищался, стараясь доказать, что художник совсем необязательно должен быть гражданином в смысле принадлежности какой-то политической партии и разделения ее взглядов. «Я не либерал, не консерватор...— писал он в одном из писем конца 1880-х годов,— Я хотел бы быть свободным художником — и только».

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru