Краткое изложение произведений,
изучаемых в 11 классе

ЛИТЕРАТУРА

       

Батальоны просят огня
(краткое содержание)

После сорокаминутной бомбежки полковник Гуляев провожает взглядом немецкие самолеты. Его шофер и адъютант Жорка Витьковский злит его своим мальчишеским спокойствием. Часть находилась на приднепровской станции, где сейчас все лопалось, взрывалось и трещало. Вся провизия и боеприпасы, прибывшие в вагонах для поддержания армии, сгорали.

Командир дивизии Иверзев кричал на начальника тыла: «Вы погубили все! Па-адлец! Вы понимаете, что вы наделали? В-вы!.. Пон-нимаете?.. Почему не разгрузили эшелон? Вы понимаете, что вы наделали? Чем дивизия будет стрелять по немцам? Почему не разгрузили? Поч-чему?..

— Товарищ полковник... Я не успел...

— Ма-алчите! Немцы успели!

Иверзев шагнул к майору, и тот снова вскинул широкий мягкий подбородок, уголки губ его мелко задергались, будто он хотел заплакать; офицеры, стоявшие рядом, отводили глаза».

Полковнику Гуляеву поручено спасти оставшиеся боеприпасы. Он «стоял около вокзала, глядел на пылающие вагоны со вздыбленными крышами, понимал, что все здесь, охваченное огнем, могло спасти только чудо... думал о том, что этот пожар, уничтожающий боеприпасы и снаряжения не только для истощенной в боях дивизии, но и для армии, оголял его полк, батальоны которого подтянулись к Днепру в течение прошлой ночи. И как бы умны ни были сейчас распоряжения Гуляева, как бы ни кричал он, ни взвинчивал людей, — все это теперь не спасало положения, не решало дела».

Появляется капитан Борис Ермаков. Он лежал в госпитале. Гуляев очень рад его возвращению.

«Все, что можно было сделать в создавшихся обстоятельствах, было сделано. Устало догорали загнанные в тупики вагоны; с последним, как бы неохотным треском запоздало рвались снаряды. Пожар утих».

Ермаков рвется на передовую. Гуляев грозит списать его в запасной полк, если он не перестанет геройствовать. Готовится прорыв обороны на правом берегу. Ермаков и Гуляев отправляются к Днепру на автомобиле. Ночью они попадают под бомбежку, но остаются живы.

«Серии ракет всплывали над Днепром на той стороне; черная вода тускло поблескивала возле берега. Свет ракет опадал клочьями мертвого огня, и тогда отчетливо стучали крупнокалиберные пулеметы. Трассирующие пули веером летели через все пространство реки, вонзались в мокрый песок острова, тюкали в сосны, вспыхивая синими огоньками. Это были разрывные пули. Срезанные ветви сыпались на головы солдат, на повозки, на котлы кухонь.

По нескольку раз подряд на той стороне скрипуче “играли” шестиствольные минометы. Все небо расцвечивалось огненными хвостами мин. С тяжким звоном, сотрясая землю, рвались они, засыпая мелкие, зыбкие песчаные окопчики.

Немцы били по всему острову — на звук голосов, на случайную вспышку зажигалки, на шум грузовиков. А остров кишел людьми». Это была рота, которой ранее командовал Ермаков, а теперь — Кондратьев. Санинструктор Шурочка ранее была в отношениях с прежним командиром, а теперь — с нынешним. Ротные осуждают ее за это.

Внезапно появляется Ермаков. Он расспрашивает Кондратьева о положении дел. Выясняется, что батареи фактически нет. Ермаков берет дело в свои руки, начинает отдавать распоряжения.

«Хозяин приехал», — удовлетворенно подумал строго наблюдавший все это сержант Кравчук. И понимающе посмотрел в спину Шурочке, которая вслед за Борисом покорно выбиралась из воронки».

Между Борисом и Шурой происходит разговор. Она любит его, но не желает продолжать отношения, так как сомневается в ответных чувствах. Все же они мирятся, хотя Шура считает это неправильным.

Появляется Жорка Витьковский с сообщением, что Бориса срочно в штаб дивизии Иверзев вызывает.

Гуляев ведет допрос пленных немцев. Ход допроса описывается так, что становятся очевидными тот патриотизм и та вера в правое дело, которые сильны в рядах противника. Закончив допрос, Гуляев ведет Бориса к Иверзеву. В избе собрались уставшие командиры пехотных батальонов. Иверзев говорит, что позавчера два передовых батальона полковника Гуляева подошли к Днепру, пытались форсировать его. Все это решающих результативных последствий не имело. Батальоны столкнулись с глубоко и тщательно подготовленной эшелонированной немецкой обороной. «Наша дивизия южнее города Днепрова. Но мы сдерживаем правого и левого соседа, двое суток топчемся на месте... Задача дивизии следующая!.. Два дополненных батальона Восемьдесят пятого стрелкового полка сегодня к рассвету, а именно к пяти часам утра, сосредоточиваются в районе деревни Золотушино... Кроме того, батарея восьмидесятидвухмиллиметровых минометов повзводно придается батальонам.

Борис понимает, что у него нет ресурсов, чтобы выполнить приказ Иверзева, согласно которому он должен поддерживать роту Бульбанюка. Об этом вовремя не доложили. Однако приказ выполнять все равно придется.

В одном из многочисленных боев Бульбанюк был тяжело ранен. Единственным командиром стал Борис. В ходе последующего боя победа была одержана немцами. «В деревне, ломая плетни, круто разворачивались черные танки. Сморщась и потерев грудь до боли, Борис поднял чей-то автомат и пошел по траншее. Все, что он делал сейчас, делал как будто не он, а другой человек. Все делали руки, ноги, его тело. И то, что он думал, было отрывочно, но обжигающе отчетливо было одно: батальон погиб».

Борис собирается готовить прорыв. Оставшиеся бойцы не верят в победу, но он не слушает возражений.

« — Будем прорываться здесь. Здесь. Вот здесь. За высотой. Там река. А за ней — танки. Всем ясно? — подымая голос, почти крикнул он. — За ней — танки. Броском через реку. Мгновенным броском. И мы в лесу. Кто устал, снять, к чертовой матери, шинели. Не жалеть шинели! Бросить! Кто не хочет прорываться — выходи!

Он кидал эти острые и тяжелые, как камни, слова на головы людей, не жалея их, не прося пощады у совести. Он был уверен: так надо, так надо — возбудить, озлобить для беспощадного последнего броска, только это обещало жизнь измученным зыбкой, ускользающей надеждой людям».

Прорыв происходил в нечеловеческих условиях, но Борис продолжал кричать: «Вперед!» Когда ему удалось оказаться в лесу, он узнал, что все бежавшие за ним по дороге погибли. Борис один идет по черному лесу. «Он был один-единственный из всего батальона, прорвавшийся сюда сквозь заслон танков на берегу. С ним были только сумка лейтенанта Ерошина, сумка майора Бульбанюка, документы и ордена братьев Березкиных, документы и ордена Жорки. Иногда ему казалось, что его окружают в темноте голоса, наплывают какие-то красные, широкие, бесформенные лица, с вибрирующими перебоями гудят танки. Он вздрагивал, пальцы впивались в пистолет, — тогда он останавливался, вдавливаясь лицом в мокрую кору. И, лишь приходя в себя, чувствовал мучительную, непроходящую тоску, остро впившуюся в сердце, как осколок.

Прежде был он убежден, что любое чувство можно подавить в себе, но он не мог этого сделать сейчас и не пытался. Память его, не угасая даже в мгновения забытья, была дана ему как в наказание. Борис шел все в одном направлении, не ища дороги, — было ему в конце концов все равно. Он спотыкался, будто что-то острое, знобящее и холодное воткнулось ему в грудь.

«Почему все так боятся смерти? — думал он. — Да, смерть — это пустота и одиночество. Вечное одиночество. Я командовал батальоном — и остался один. Так разве это не смерть? Так зачем я еще живу, когда все погибли? Я один?..»

Тем временем высшее командование отменяет приказ о прорыве на нашем участке южнее города Днепрова. Вся дивизия снимается и перебрасывается севернее Днепрова. Связи с Бульбанюком нет, никто не знает, что произошло с батальоном.

Борис узнает об отмене приказа. «Знакомая, острая, ноющая боль подступила, сжала грудь и горло Бориса, как тогда в лесу, когда он готов был на все... Борис стоял враждебный, незнакомо-чужой, губы стиснуты, глаза пристально, непримиримо прищурены, и только рука, словно успокаивая что-то, гладила под шинелью левую сторону груди. Боль у сердца, что появилась тогда в лесу, когда он понял, что судьба наказала его памятью и ответственностью, не утихала, обливала холодной тоской».

В разговоре с Иверзевым Борис не стесняется в выражениях, открыто заявляет, что не считает его человеком и офицером. Он не может простить гибели батальона, которая оказалась бессмысленной. Его арестовывают.

В пригороде Днепрова тем временем идет тяжелый бой. Сам Иверзев выхватывает автомат и бросается в гущу событий, ведя за собой батальон. «...Бежал как сквозь багровую пелену, с обостренным ощущением, что земля катится, ныряет, падает под его ногами, мелькает и мчится вместе со свистом пуль, летевших ему в грудь...»

«Только успех, только успех!.. — огненными толчками плескалось в его сознании. — Неуспех — и дивизии не простят ничего!.. Только успех! Только успех!..»

Его тяжело ранили. Днепров был взят ценой многочисленных жертв. Бориса отпускают, и он едет на попутной машине по знакомой дороге наступлений.

Едет к Днепру. «Все эти дни он жил, готовый на все, вплоть до самого тяжелого наказания. Он думал, что Иверзев мог твердо и разрушительно сжать пружину его судьбы, но после того, что он испытал в последнем бою, ничто, казалось, не могло его удивить, заставить дрогнуть сердце». По дороге он попадает в бомбежку и случайно встречает санитарку Шуру. Он признается ей в любви.

Тема войны в повести Ю. Бондарева «Батальоны просят огня»

Повесть «Батальоны просят огня» была опубликована в 1957 г. В основе произведения — боевой эпизод, каких было множество во время войны. Героями повести становятся простые солдаты и офицеры. Писатель показывает, как раскрывается удивительный характер русского человека в самых экстремальных условиях. Война становится жестоким испытанием. Но, несмотря на трагические события, люди остаются мужественными и стойкими даже перед лицом смерти. Произведение выдержало более шестидесяти изданий. Оно было переведено на многие языки мира. Интерес к повести Бондарева «Батальоны просят огня» не угасает, потому что она рассказывает о трагических страницах истории России — о Великой Отечественной войне.

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru