Учебник для 9 класса

ЛИТЕРАТУРА

Конфликт и система персонажей комедии «Горе от ума»

Конфликт комедии состоит в том, что Чацкий, благородный молодой человек, ведущий свободную жизнь (он нигде не служит, хотя был офицером и состоял при неких министрах), независимый от старых нравственных догм, патриотически настроенный, неожиданно возвращается в Москву. Как и раньше, он влюблен в Софью, с которой вместе воспитывался в доме Фамусова и к которой сейчас, по возвращении, испытывает большое чувство, усиленное разлукой.

По мере развития действия в Чацком растет предчувствие «измены» Софьи и решимость узнать, кто же стал избранником барышни («Дождусь ее/ и вынужу признанье:/ Кто наконец ей мил? Молчалин! Скалозуб!»). «Ум» внушает Чацкому, что Софья не может любить человека с такой низкой душой, как Молчалин, а сердце сигнализирует герою, что у него есть соперники.

Этот разлад ума и сердца ведет к теме любовного помешательства, безумия от любви, теме, издавна бывшей пружиной комедии. Постепенно, однако, метафора «развеществляется», т. е. словам возвращается их первичный смысл. Начиная с третьего действия любовное сумасшествие превращается в настоящее: Софья пускает слух, будто Чацкий и в самом деле сошел с ума, повредился рассудком. А потом речь снова заходит о возможном умопомрачении, только не от любви, а от московского воздуха, которым дышат персонажи и которым вынужден дышать герой:

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним
И в нем рассудок уцелеет.

Тема безумия от любви, сначала игривая, легкая в словах Лизы, постепенно наполняется широким и глубоким содержанием и получает даже зловещий оттенок.

В соответствии с конфликтом строится и система персонажей. На одном полюсе — Чацкий, его незримые, но упоминаемые в комедии малочисленные единомышленники, на другом — фамусовская Москва. Сила Чацкого — в пылкости и свежести впечатлений, в независимости мысли, в нетерпимости, с какой он отстаивает свои убеждения, невзирая на лица и обстоятельства, которые могут ему повредить. Слабость — в той же нетерпимости, в той же пылкости, которые мешают ему обдумать поступки, трезво взглянуть и на себя, и на барскую Москву. Могущество Москвы — в сплоченности (несмотря на мелкие стычки и споры, несмотря на зависть и суету), в единообразии уклада и в единомыслии. Личность признается личностью постольку, поскольку она согласна со всеми. Московское общество приводит все мнения к одному, общему, допуская разногласия по мелочам. Москва, наконец, живет родственными и дружескими связями. В старой столице торжествует круговая родственно-дружественная порука, а не дело. Фамусов и московское общество хотят законсервировать, заморозить старый уклад. Понятно, что такое желание утопично. Но его нельзя недооценивать. Неподвижность и косность могут быть удержаны только невежеством. Отсюда ясно, что главным врагом Фамусова и его гостей становится учение, просвещение («Ученье — вот чума, ученость — вот причина»). Чацкий недооценивает приспособляемость Москвы к изменяющимся условиям. Он уверен, что нынешних успехов разума и просвещения достаточно для полного обновления общества, которое, думает Чацкий, обречено безвозвратно исчезнуть. Послушав Фамусова и Молчалина, Чацкий решает, что «век нынешний» уже пересилил «век минувший» («Нет, нынче свет уж не таков...», «...нынче смех страшит и держит стыд в узде»). Однако Чацкий жестоко ошибается. Если в начале комедии он высоко возвышается над обществом, то по мере развития действия его энтузиазм постепенно тает, и он все больше чувствует зависимость от фамусовской Москвы, которая оплетает его вздорными слухами, непонятными отношениями, пустыми разговорами, вздорными советами, сплетнями и всяческой суетой. Становится очевидно, что Чацкий — одиночка, бросающий вызов фамусовскому миру.

Чем возвышеннее и трагичнее обрисовывается Чацкий, тем более глупыми, нелепыми и пошлыми изобра- жаются обстоятельства, в которые он попадает.

Грибоедов очень тонко и точно подметил, откуда фамусовское общество черпает пополнение. Кроме главного антагониста Фамусова, пародийного антагониста Репетилова, у Чацкого есть еще один — Молчалин. Человеческие качества Молчалина прямо согласуются с его жизненными правилами, которые он четко формулирует: умеренность и аккуратность, зависимость от других, бессловесность и отказ от собственных мнений. В общении Молчалина с фамусовским кругом его речь становится вкрадчивой, сдержанной. Молчалин знает дистанцию и соблюдает предписанный слуге и служащему этикет. Однако его молчаливость пропадает, когда он оказывается наедине с Лизой. Тут он красноречив, многословен, развязен, груб, фамильярен и беззастенчиво циничен.

В языке Молчалина угадываются два речевых потока: один — мещанско-чиновничий, свидетельствующий о низком происхождении и связанный с грубостью чувств, неразвитостью, примитивностью душевных свойств ( « Я в Софье Павловне не вижу ничего завидного», «Пойдем любовь делить/ Плачевной нашей крали» и т. п.); другой — книжно-сентиментальный. Молчалин недаром усердно посещал Софью. Он усвоил от общения с ней сентиментально-книжный язык жестов и влюбленных поз, безмолвных вздохов, робких и долгих взглядов, взаимных нежных пожатий рук и такую же сентиментально-книжную, утонченную, чувственную речь, которая сращивается у Молчалина с мещанско-сусальным, приторно-сладким языком, изобилующим уменьшительно- ласкательными словами («Веселое созданье ты! Живое!», «Какое личико твое!», «Подушечка, из бисера узор», «Игольничек и ножнички, как милы!» и т. п.).

Некоторые переклички образов и мотивов в словах Молчалина и Софьи намекают на то, что Молчалин легко усваивает искусственную книжную культуру и что уроки Софьи не пропали даром. Молчаливый платонический воздыхатель и влюбленная в него барышня становятся опасно нравственно близки (Молчалин — Лизе: «Сегодня болен я, обвязки не сниму;/ Приди в обед, побудь со мною;/ Я правду всю тебе открою»; Софья — Лизе: «Была у батюшки, там нету никого./ Сегодня я больна, и не пойду обедать,/ Скажи Молчалину, и позови его,/ Чтоб он пришел меня проведать»). Это сближение Софьи и Молчалина знаменательно: в нем угадывается резко отрицательное отношение Грибоедова к сентиментализму, карамзинизму и новейшему романтизму. Особенно отчетливо осуждение сентиментализма проступает в образе Софьи.

Софья (по-гречески — мудрость) вовсе не глупа, и ей совсем не чужда новизна. Но новизна новизне рознь. Грибоедов, как и его герой Чацкий,— сторонник далеко не всякой новизны, а только такой, которая облагораживает нравы и сулит пользу обществу. Драматурга занимает вопрос, почему неглупая девушка, которая могла бы составить счастье Чацкому, став его настоящей подругой, изменяет своим ранним духовным и душевным потребностям (когда-то она разделяла взгляды Чацкого) и по собственной воле попадает в глупое, смешное положение. Грибоедов словно иронизирует над именем Софьи: какая тут мудрость, если в конце комедии героиня узнает, что она жестоко обманута и обманулась? Более даже обманулась, чем была обманута, потому что не Молчалин играет активную роль в романе Софьи, а она сама.

Французское влияние — мода, лавки Кузнецкого моста, чтение французских книг — все это стало потребностью Софьи. Невиданная смелость — приглашение Молчалина к себе в спальню ночью — навеяна именно романами, большей частью сентиментальными, романтическими балладами, чувствительными историями. Казалось бы, Софья не страшится чужого мнения. И в этом видна горячая, цельная натура, готовая отстаивать свое право на любовь. Однако для Грибоедова в непокорстве Софьи заключено чуждое русской девушке и женщине качество. Им более к лицу, согласно национальным нравам, кротость, послушание, а не вызов воле родителей. Ради ничтожного существа Софья отстаивает свое мнение и рада пожертвовать собой. Неглупая девушка неожиданно для себя оказывается в состоянии любовного «ослепления», любовного «помешательства».

Своеобразной пародией на любовь Софьи к Молчалину и на сюжет, придуманный Софьей, оказывается рассказанный ею «сон», очень похожий на баллады Жуковского. Драматург даже повторяет, иронически переосмысливая, окончание баллады Жуковского «Светлана» (ср.: «В ней большие чудеса,/Очень мало складу» — «Где чудеса, там мало складу»). Смысл этого повтора ясен: Софья придумала себя, придумала Молчалина, и все это вместе — результат любовного дурмана, причина которого — новомодные литературные поветрия и веяния. В финале комедии туман рассеивается, и выдуманный Софьей любовный сентиментальный роман терпит крах. Тут, словно в насмешку над героиней, сбывается ее дурной балладный «сон»: отец грозит разлучить Софью с Молчалиным и удалить их в разные концы империи. Софье некого винить — она сама виновата в том, что впала в обман.

В лице Софьи Грибоедов раскритиковал сентиментализм, в лице Чацкого — просветительские и романтические мечтания, слишком безмятежное приятие жизни. Как писатель, он изначально не принял романтизма. Но само течение жизни заставило Грибоедова пересмотреть свои взгляды. Не жаловавший романтиков, драматург финалом своей комедии вынужден признать, что романтический жест Чацкого, его бегство — следствие жизненных обстоятельств, которые, углубляя разочарование в обществе, перерастающее в непримиримый конфликт, выталкивают героя из среды. Стало быть, сама жизнь порождает романтизм и романтических скитальцев, подобных Чацкому. Герой становится романтическим изгнанником вследствие того, что его убеждения, чувства, весь образ существования не могут быть примирены со светским кругом, где его ожидает духовная гибель и где он не сможет сохранить свое лицо. Жизнь делает Чацкого вынужденным романтиком, превращая его в изгоя. Не случайно, что некоторые последующие произведения намечены Грибоедовым в духе романтизма.