Учебник для 10 класса

ЛИТЕРАТУРА

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826-1889)

Та сторона России, где родился М. Е. Салтыков (1826-1889), издавна называлась Пошехоньем. Село, именующееся Спас-Угол, располагалось в Калязинском уезде Тверской губернии, граничащей с московскими землями, но, словно противореча названию, было воплощением забытого Богом угла. Хозяин дворянской вотчины, отец будущего писателя Евграф Васильевич, изначально имел небольшое состояние. Однако стараниями матери, властной и предприимчивой Ольги Михайловны, происходившей из московского купеческого рода Забелиных, оно было приумножено.

«Детство и молодые годы мои были свидетелями самого разгара крепостного права...» Оно, писал М. Е. Салтыков, было губительно для всех сословий, «проникало... во все формы общежития, одинаково втягивая... в омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленными». Именно такая атмосфера царила и в обширном хозяйстве, и в самом барском семействе; спустя много лет писатель воссоздает ее на страницах романа «Господа Головлевы». Реальная крепостная практика воспринималась дворянским мальчиком как всеобщее зло, как позор, оскорбляющий личное достоинство, как нарушение христианских заповедей. Их он прочно усвоил с раннего детства, знал наизусть многое из Священного Писания.

Страницы Евангелия произвели на него необычайное воздействие. Во многом благодаря Евангелию будущий писатель начал осознавать себя человеком, вышел из состояния прозябания и, что очень важно, научился видеть в других, даже в дворовых холопах, равных дворянам людей. Впечатление от «страстного чтения» Нового Завета было противоречивым: после священных библейских слов о равенстве и человеколюбии «...возбужденная мысль невольно переносилась к конкретной действительности, в девичью, в застольную, где задыхались десятки поруганных и замученных человеческих существ». «Униженные и Оскорбленные встали... осиянные светом».

Пожалуй, с тех пор началось самовоспитание Михаила, в процессе которого воля была неотрывна от гуманных устремлений, а чувство справедливости сочеталось с бойцовскими качествами.

Собственные усилия в значительной мере способствовали развитию ума и характера, ибо, по словам самого писателя, «нельзя сказать, что воспитание было блестяще» в родительском доме. Крепостной живописец и сельский священник, родная сестра, закончившая Московский Екатерининский институт, да ее подруга, нанятая в качестве гувернантки, обучили мальчика говорить по-немецки и по-французски, понимать латынь, читать и писать по-русски.

Впрочем, отец семейства был человеком образованным; видимо, и мать понимала необходимость серьезной учебы, во всяком случае, дети Салтыковых определялись на учебу в лучшие учебные заведения древней столицы. Десятилетний Михаил успешно выдержал экзамены в третий класс пансиона Московского Дворянского института (ранее Университетский благородный пансион, в стенах которого обучались

В. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, М. Ю. Лермонтов). Вскоре, в 1838 году, как один из лучших учеников, был переведен для обучения на казенный счет в привилегированный Царскосельский лицей. Лицей мог гордиться целой плеядой выпускников — известных писателей, видных государственных и общественных деятелей, но ярчайшей звездой среди них, конечно, был А. С. Пушкин.

В 40-х годах в Лицее царил совсем иной, далеко не творческий вольнолюбивый дух: здесь готовили высокопоставленных чиновников. «Рассадником министров» назовет впоследствии Лицей Салтыков-Щедрин. Причем, по воспоминаниям писателя, начальство преследовало умников, а воспитанники смотрели на них как на людей, занимавшихся несвойственными дворянскому званию занятиями. Иронически точно передал писатель официальную точку зрения, своего рода программу Лицея: цель знаний есть исполнение начальственных предначертаний. «Это были не знания, а составная часть привилегий, которая проводила в жизни резкую черту; над чертой значились мы с вами, люди досужие, правящие, под чертой стояло одно слово — мужик». Приведенные слова свидетельствуют, что уже в юности формировались демократические убеждения М. Е. Салтыкова; уже в годы учения он легко распознавал лживость «благородных речей» и противостоял обюрокрачиванию ума и души.

Лучшими преподавателями Лицея поддерживались некоторые традиции, связанные с именем Пушкина. Так, на каждом курсе объявлялся продолжатель поэта. В своем классе им был признан М. Салтыков. Его ранние стихи печатались в известнейших журналах «Библиотека для чтения» и «Современник».

В год окончания Лицея М. Салтыков основательно знакомился с северной столицей. «Вот он, этот громадный город, в котором воздух кажется спертым от множества людских дыханий, вот он, город скорбей и никогда не удовлетворяемых желаний...» В таком восприятии Петербурга чувствуются гоголевские нотки, тоска бредущего по Невскому проспекту художника: «Все обман, все мечта, все не то, что кажется». Вместе с тем собственный жизненный опыт не противоречил книжному, почерпнутому у любимых писателей. Став в 1844 году чиновником в канцелярии Военного министерства, юноша ощутил тяготы казенной службы; она отнимала душевные и физические силы, отвлекала от занятий литературой. А ведь М. Салтыкову с 1846 года уже поручалось «писание рецензий» в журналах «Отечественные записки» и «Современник», в первом из них вскоре будут опубликованы две его повести: «Противоречия» и «Запутанное дело».