Я родился в январе 1900 года на Смоленщине - в деревне Глотовке, Осельской волости, Ельнинского уезда, - в бедной крестьянской семье.
Грамоту одолел самоучкой, - никакой школы в нашей местности не было. Когда же наконец она открылась, я окончил её за две зимы и весной 1913 года сдал выпускные экзамены, получив по всем предметам пятёрки.
На этих экзаменах, на которые сошлись учителя и выпускники нескольких школ и где за столом экзаменаторов восседал земский начальник и какой-то очень важный поп, я прочитал два своих стихотворения и в том числе стихотворение под названием «М.В. Ломоносов». Помню его начало:
Жил у нас в былые годы
Ломоносов Михаил.
Я читал его исходы, -
Как учиться он ходил.
Тайно вышел он из дому,
И никто о том не знал.
Как в Москву с обозом рыбы
За наукой он бежал...
Судьба Ломоносова, о котором я узнал в школе, судьба человека, вышедшего «из мужиков» и ставшего великим учёным и поэтом, очень меня волновала. Она даже как бы подсказывала мне, что и я могу сделать нечто подобное тому, что сделал Ломоносов, ушедший с обозом рыбы из родного села Холмогоры В Москву «за наукой». По детской наивности своей я придавал значение даже тому, что имя и отчество у меня - точно такие же, как у Ломоносова: Михаил Васильевич. Это было и лестно, и как бы обнадёживало меня...
Так или иначе, но «Ломоносовское стихотворение» совершило в моей жизни настоящий переворот. После того как я прочёл его, все присутствующие - в том числе и те, которые раньше просто не замечали меня, - в один голос заговорили, что мне непременно надо учиться дальше, что у меня определённо есть литературные способности... В общем, я сразу же стал «героем дня».
И мне действительно посчастливилось «учиться дальше», хотя, к сожалению, недолго.
Летом 1915 года учитель В.В. Свистунов подготовил меня для поступления в четвёртый класс гимназии (по возрасту меня могли принять только в этот класс, не ниже). И осенью, после вступительных экзаменов, я был принят в гимназию Ф.В. Воронина в Смоленске. Для того времени это был случай исключительно редкий: гимназии существовали тогда отнюдь не для крестьянских детей.
Моя удача заключалась ещё и в том, что владелец гимназии Ф.В. Воронин не брал с меня никакой платы за обучение, а М.И. Погодин - член Ельнинской земской управы, ведавший делами народного образования в уезде, выхлопотал в управе небольшую стипендию, за счёт которой я и жил.
Кончить гимназию мне, однако, не удалось: осенью 1917 года я вынужден был оставить её. Причина - материальная необеспеченность: деньги к тому времени сильно обесценились в результате войны и хозяйственной разрухи и существовать на мою стипендию было уже никак нельзя.
После ухода из гимназии я некоторое время учительствовал в той самой Глотовской школе, в которой когда-то учился сам. Работал в своём Осельском волисполкоме - то в земельном отделе, то помощником секретаря волисиолкома.
В августе 1918 года я вступил в Коммунистическую партию.
К тому времени я напечатал в газетах несколько корреспонденции из деревни и два-три стихотворения. И, наверно, поэтому, когда Ельнинский уком партии решил издавать свою газету, меня - это было в феврале 1919 года - назначили её редактором - «как человека вполне грамотного и знакомого с газетой».
Так я стал газетчиком, хотя газетной работы конечно же не знал и постигать её мне надо было с самого начала.
После Ельни я десять лет (1921 - 1930) работал в Смоленске в газете «Рабочий путь». А йотом переехал в Москву, где редактировал иллюстрированный журнал «Колхозник», выходивший в издательстве «Крестьянская газета». Однако через год я вынужден был оставить «Крестьянскую газету»: тяжело заболели глаза.
Надо сказать, что болезнь глаз началась у меня с детства, и - что ни год - зрение моё становилось всё хуже и хуже. Это было каким-то проклятием, всю жизнь преследовавшим меня. Болезнь глаз мешала мне и учиться, и работать, и просто жить. Она безжалостно срывала мои дела и планы, а часто и вовсе выводила меня из строя па долгое время.
На «Крестьянской газете» мой «послужной список» закончился. Всё из-за той же болезни глаз я уже не мог связывать себя какой бы то ни было постоянной служебной должностью. Работал только дома, занимаясь преимущественно литературой.
Как это сказано раньше, в детские годы я писал стихи. Однако настоящим началом своей поэтической работы я считаю 1924 год. Именно с этого года я стал писать не вслепую, не наобум, не как выйдет, а с известным пониманием дела, с чувством ответственности, с раздумьем о том, что и как я должен делать и для чего делать.
Мысленно я составил для себя даже «программу». Я увидел, почувствовал, пришёл к выводу, что материалом поэзии должна быть не какая-то там выдумка, оторванная от жизни, не какой-то там «вольный полёт фантазии», а та реальная действительность, которая меня окружает, та реальная, подлинная жизнь, которой живут люди, народ, страна. Причём мне представлялось, что из этой действительности поэт должен брать наиболее важные, наиболее характерные её черты. Они-то и должны ложиться в основу каждого произведения.
Что касается формы поэтических произведений, то мне думалось, что она должна быть простой и ясной, доступной для возможно большего количества читателей. Это вовсе, конечно, не значило, что поэт должен писать примитивно, упрощённо. Нет, это значило, что он должен уметь даже о самых сложных пещах говорить самыми обыкновенными словами и фразами - обыкновенными, но в то же время ёмкими, точными, красочными, поэтически убедительными. Всякая так называемая «сложная поэзия», а вернее сказать - формалистическая поэзия была мне органически чужда, как чужда она и поныне.
Я и сейчас согласен со своей «программой», хотя сейчас я, наверно, сформулировал бы её несколько иначе. Первый сборник моих стихов «Провода в соломе» вышел в 1927 году. Тогдашняя критика встретила его не очень-то дружелюбно. И это в известной мере обескуражило меня. Но вскоре в печати появилась «Рецензия» М. Горького (так называлась его статья, напечатанная одновременно и в газете «Известия», и в журнале «Сибирские огни»), в которой он отозвался о «Проводах в соломе» очень положительно. «Рецензия» обрадовала меня, укрепила мою уверенность в том, что я нахожусь на верном пути.
Я выпустил в свет довольно много сборников: вслед за «Проводами в соломе» был сборник «Провинция», затем «Мастера земли», затем другие. Но всего вернее было бы сказать, что я всю жизнь писал как бы всё одну и ту же книгу, расширяя и дополняя её всё новыми и новыми произведениями.
Начиная с середины тридцатых годов стали появляться песни, написанные на мои стихи. Многие из этих песен получили довольно широкое распространение как в нашей стране, так и за её пределами.
В моей литературной работе довольно большое место занимали переводы. Переводил я главным образом с украинского и белорусского (стихи Т.Г. Шевченко, Леси Украинки, Янки Купалы, Якуба Коласа, а также современных украинских и белорусских поэтов). Но переводил я - правда, не так много - и с других языков: с венгерского, сербского, итальянского...
Как отдельные мои стихи, так и целые сборники много раз печатались на языках народов Советского Союза, а также за рубежом: в Болгарии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Китае, Италии и других странах.
1963
Вопросы и задания
Назовите основные вехи жизненного пути М.В. Исаковского.
Что необычного показалось вам в судьбе поэта?
Какие произведения М.В. Исаковского вы знаете? Чем они вас привлекают?
